Факты, мифы и цифры об эмоциональном выгорании. Психологи, эксперты НКО, профессионалы и обычные люди о том, что такое эмоциональное выгорание и как с ним справиться
Чувство юмора помогает. Директор Благотворительного фонда Константина Хабенского Алена Мешкова о том, что смех и театр тоже хорошо помогают от выгорания.
«В секторе НКО история выгорания не сильно отличается от любого другого выгорания на любой другой работе. Но это не значит, что в нашем секторе этой проблемы нет. Я вижу, что многие сотрудники и руководители НКО выкладываются, не думая ни о себе, ни о своей команде.
Но нельзя спасать сотни или тысячи людей, если ты при этом угробил 5-10 своих сотрудников.
У нас в фонде нет регулярной программы, но профилактика, конечно, есть. Мы работаем в теме детской онкологии, это одна из самых сложных тем для человека. Раз в месяц в фонд приходит психолог-волонтер и проводит групповые занятия. Они не обязательны для посещения, а только для тех, кто чувствует в этом потребность. Этот же психолог консультирует в частном порядке наших сотрудников, если им это необходимо. Периодически я своим сотрудникам напоминаю об этом. Ведь человек может не до конца осознавать свое состояние и думать, что все хорошо. Сама я регулярно занимаюсь с психологом. Но есть и другие способы профилактики. Для меня сходить в больницу и провести время с нашими волонтерами и детьми — один из видов терапии от профессионального выгорания.
И все-таки на работе мы не только спасаем детей. Мы умеем расслабляться и много шутим, чувство юмора помогает.
Отмечаем праздники в офисе, причем готовим еду своими руками, пару раз в год мы выбираемся на природу, обязательно ходим на показы спектаклей и фильмов основателя нашего Фонда Константина Хабенского, куда он нас любезно приглашает. Это специфика работы именно нашего фонда.
В России в принципе пока нет культуры общения и обращения к психологам. Если бы она была, если бы люди шли к профессионалам, как идут к стоматологу, было бы гораздо проще.
Людям сложно самим себе признаться, что есть эта проблема, до тех пор, пока не выгорели на 100 процентов. Но ведь здесь, как с онкологией, гораздо проще справиться, поймав ее на первой стадии, чем на четвертой.
При том развитии сектора, который есть у нас сейчас и при том количестве и глубине проблем, руководители должны думать об этом, обозначать, что это одна из частей нашей профессиональный работы, на которую мало обращают внимания».
Екатерина Чистякова, директор фонда «Подари жизнь»:
«Работа не может занимать 24 часа в сутки, поэтому очень важно соблюдать грань между рабочим и личным. Например, благодаря pro bono помощи театров, ивент — агентств, мы имеем возможность предоставлять сотрудникам и волонтерам бесплатные билеты на разные мероприятия: концерты, выставки, спектакли, шоу.
Я сама научилась предотвращать эмоциональное выгорание не сразу. Но с годами работы в фонде я очень четко поняла , что я «выгоревшая» не смогу полноценно работать, а значит не смогу помогать детям. Эмоциональное выгорание не нужно ни мне, ни тем, за кого я несу ответственность, как директор фонда. Поэтому я стараюсь следить за тем, чтобы личное и рабочее никак не пересекались. И у меня было время, пространство, где я могу не думать о работе, а могу выдохнуть и заниматься тем, что приносит мне удовольствие: сходить на фитнес или в салон красоты, почитать книгу или встретиться с друзьями в кафе».
История одного выгорания. Наталья Сайгина о своей работе и увольнении
Проработав полтора года в благотворительном фонде «Нужна помощь», я заметила, что меня перестали трогать истории людей, которым мы помогаем и о которых рассказываем на сайте «Такие дела». Позже я поняла, что у меня не вызывает никаких эмоций и то, что происходит с моими близкими и со мной. Я стала как будто мертвой или поцелованной Снежной королевой, практически перестала испытывать и радость, и грусть. Я очень эмоциональный человек, поэтому меня испугало такое изменение, насколько я вообще могла испугаться в отсутствии эмоций. Пыталась найти причину происходящего со мной, но ничего не понимала. Работа стала у меня вызывать отторжение, мне приходилось очень сильно себя заставлять, чтобы сосредоточиться на делах, я стала избегать коллег, а потом и друзей. Коллеги радовались новому офису, а для меня стало физической мукой прийти в офис и общаться. Меня буквально тошнило от информации, я удалила фейсбук с телефона и стала заходить на него очень редко. Меня начала раздражать музыка, хотя до этого я ее слушала практически все время дома, в дороге и на работе.
Единственным желанием было спрятаться в норке, зарыться под одеяло в тишине и темноте, и не двигаться, либо уехать на велосипеде одной в лес.
На отдыхе я поняла, что и любимая Италия не радует, как обычно. В голове все время звучал вопрос «что со мной? куда делась настоящая я?» В результате прокручивания этого вопроса ко мне пришел непонятно откуда ответ «а что, если у меня эмоциональное выгорание?» Я прочитала статью Википедии по теме и утвердилась в поставленном себе «диагнозе». Что делать? Куда бежать? Кто мне поможет? В Италии мы придумали с Олей Павловой, главным редактором «Филантропа», попробовать организовать мне консультацию с психологом, разбирающимся в этой теме и одновременно деятельности НКО, а потом написать материал по теме. Наша мечта была — встретиться с Людмилой Петрановской.
Подруга-психолог порекомендовала мне нескольких специалистов, но я не могла себя заставить позвонить им по телефону и все время себя убеждала, что они мне не помогут. На фейсбуке я увидела объявление Юли Богдановой про начало нового сезона работы группы психологической поддержки специалистам помогающих профессий «Феникс», я быстро прогуглила «балинтовский формат», в котором проходит группа, увидела, что это один из эффективных способов профилактики эмоционального выгорания и записалась на встречу. Участники встречи подтвердили мое предположение про выгорание, помогли мне взглянуть на происходящее со мной со стороны, дали несколько практических советов. Если бы я попала на эту встречу на полгода раньше, вероятно, я смогла бы отловить себя на пути к выгоранию и гораздо быстрее восстановиться. Встречу, кстати, вел Александр Элиович, муж Людмилы Петрановской. В результате такого стечения обстоятельств через неделю мы встретились с Людмилой и поговорили о проблеме, заодно собрав материал для этого спецпроекта.
К тому времени я уже приняла решение об увольнении из фонда. С декабря я не работаю, чудесного восстановления само собой не произошло. Людмила подтвердила на встрече мое предположение, что психолог мне сейчас не поможет, посоветовала обратиться за медикаментозным лечением. Встреча с Людмилой дала мне много информации про причины моего выгорания, но для начала я хочу разобраться с его последствиями.
В январе я, отчаявшись восстановиться без посторонней помощи, пошла к психотерапевту за таблетками. Доктор меня приветствовала со словами «поздравляю, выгорают самые искренние», похвалила, что я не побоялась признать себя слабой и обратилась за помощью к ней. Сейчас я прохожу лечение, которое продлится минимум 6 месяцев. Уже 5 месяцев я нигде не работаю, к счастью, за годы работы в коммерческой компании, я накопила немного денег, которые мне позволяют пока не работать и восстанавливаться. Ума не приложу, как быть тем, у кого нет такой возможности. Мои накопления тоже подходят к концу, думаю, про способы зарабатывать деньги, но, скорей всего, в ближайшее время, я не смогу вернуться на работу в НКО.
Я удивлена, что тема эмоционального выгорания непопулярная, за два года работы в фонде ни на одной профессиональной конференции я не слышала, чтобы этот вопрос обсуждался.
Моя подруга — директор фонда Константина Хабенского Алёна Мешкова, когда узнала мой «диагноз», удивилась: «А тебя что, никто не предупреждал, что ты можешь с таким столкнуться?». Никто ничего не рассказывал. И я разговаривала с коллегами из разных НКО, ни у кого из них не существует работающей системы профилактики выгорания.
Когда я рассказываю свою историю друзьям, многие мне говорят «а я уже лет десять так живу, не думал, что нужно с этим что-то делать». Ну, а, по-моему, жизнь для радости, а не для страдания. И нужно о себе вовремя позаботиться и «отловить» выгорание на ранних стадиях.
Я, кстати, всегда знала, что не смогу никогда работать в фонде, оказывающем помощь тяжело или смертельнобольным людям, понимала, что не смогу сохранить мотивацию и работоспособность, постоянно сопереживая людям и их горю. Но я совершенно не предполагала, что столкнусь с этим в инфраструктурном фонде.
Мне бы очень хотелось, чтобы те, кто прочитают мой рассказ и узнают в чем-то себя, обратились за профессиональной помощью в «Феникс» или к другим специалистам. Я надеюсь, что с развитием некоммерческой отрасли, будут внедряться обязательные процессы профилактики эмоционального выгорания в НКО. Надеюсь, что когда-то выгорание будет признано заболеванием и в России, и люди, которые столкнутся с этой проблемой, смогут получить и финансовую помощь от страховой компании или работодателя. И я надеюсь, что скоро смогу вернуть себе себя и ожить.
Примеры западных НКО
Татьяна Климова, менеджер по развитию Pacific Sound and Vision Foundation (Los Angeles, USA), магистр Менеджмента некоммерческих организаций (Master of Science in Nonprofit Management):
«Очень серьезная тема и проблема в США — так называемый здесь «синдром миссионера». Это когда основатель фонда не то, чтобы выгорает, но теряет связь с реальностью и начинает чувствовать себя «мессией», который борется за справедливость во всем мире. В такой ситуации человек теряет способность принимать объективные решения, поэтому ему/ей крайне рекомендуется отойти от дел. Но что интересно: замена CEO здесь занимает около года и сопровождается серьезными процедурами отбора нового. Это сильно отличается от российской ментальности, в которой человек просто «ломает подкидную доску» и покидает организацию».
Дарья Алексеева, специалист организации AFEW International:
«У нас в AFEW в Голландии в настоящий момент помогает с проведением одного исследования человек, который как раз «выгорел» на своей основной работе. На нее он временно не ходит. Получает пособие от государства, равное примерно его зарплате и ходит несколько дней в неделю на работу к нам. Для него это совершенно другой вид деятельности по сравнению с тем, что он делал, то есть терапия (лечение уже свершившегося выгорания) происходит за счет переключения видов деятельности. В Голландии при выгорании человек может получить направление на работу в некоммерческой организации, где нужна волонтёрская помощь.
Другая моя знакомая сейчас находится в профессиональном тупике — в организации, где она работает, расти ей больше некуда, а куда уходить — не может решить. В такой ситуации ее работодатель договорился с ней о том, что параллельно с работой она будет заниматься поиском новой области деятельности, где ей было бы интересно развиваться. На работе не против, что она будет часть времени тратить на это. Впрочем, это, скорее, не официальная договоренность, а дружественная, потому что она проработала в своей организации двенадцать лет».
Елена Альшанская, директор фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
«Для меня лучший способ профилактики — это уровень эмоциональной вовлеченности переключать на уровень конкретных задач. Важно уметь абстрагироваться, ставить рабочие задачи, а не пытаться спасти всех детей. Многие истории, в которых мы помогаем, намного больше наших возможностей. И в такой ситуации важно признать, что ты не можешь помочь всем и исправить все, — и постараться максимально хорошо сделать свою работу.
Многое зависит от того, какой человек. Выгоранию, по-моему, больше подвержены три типа людей — люди в роли спасателей, люди сильно эмоционально вовлекающиеся и перфекционисты.
Я, как человек скорее рациональный, чем эмоциональный, не чувствую выгорания, а просто физически устаю. И профилактика тоже важна, чтобы восстанавливать ресурсы. Я только в последние годы научилась отдыхать хотя бы в один выходной.
В фонде мы в свое время пытались ввести разные форматы, в том числе регулярных тренингов. Именно тренинги в итоге прижились только в команде профилактики социального сиротства.
Для остальных волонтеров и сотрудников это задача координатора — проводить неформальные встречи, быть поддержкой волонтера и сотрудника, чтобы они не выгорели. Но мы сейчас думаем о внедрении дополнительных программ по защите от эмоционального выгорания в фонде.
У нас есть маленький бонус для волонтеров: мы каждый месяц раздаем им бесплатные билеты в театры и кино, иногда бывает по тысяче билетов. И кстати, такие подарки от доноров мы с радостью принимаем. Это помогает людям эмоционально переключиться».
Мила Геранина, координатор проекта «Все вместе против мошенников» в благотворительном собрании «Все вместе»:
«У меня выгорания пока нет и я надеюсь, что его не будет. Но, конечно, бывало тяжело. Например, когда я впервые столкнулась с пониманием того, что онкология — это не редкость, а ее много. Казалось, вокруг меня все болеют саркомой, так как на тот момент в фонде было много именно таких сборов. Я помню, что двое суток прорыдала у себя на кухне с полным ощущением, что жизнь — боль. И тогда я обратилась к психотерапевту, он мне помог посмотреть на это под другим углом. Я, вообще, считаю, что это очень важно, вовремя обратиться за помощью, не оправдывая это отсутствием денег, времени или возможности, хотя понимаю, как это может быть трудно сделать. При этом я убеждена, что специалист не должен быть частью фонда или организации, он должен быть совершенно независим, это личная история каждого. Мне придает сил, когда я вижу реальный результат своих действий, это очень помогает двигаться дальше».
Источник special.philanthropy.ru
